Игорь Гриньков - Откровения судебного медика [сборник]

в) когда труп, хотя и был исследован судебно-медицинским экспертом, но ряд положений и выводов в экспертизе находятся в серьезном противоречии с материалами следствия и вызывают сомнения;

г) хотя исследование трупа было произведено качественно и тщательно, но спустя некоторое время у следствия возникли вопросы, на которые можно дать ответ, только произведя дополнительное исследование;

д) когда труп или его части были тайно захоронены с целью сокрытия следов бывшего преступления;

е) при случайном обнаружении трупа или его частей во время земляных работ и т. д.

В свое время мне было интересно писать именно об этом аспекте экспертной работы…

В 2003 году произошла неприятность: в автомобильной аварии у меня оказались переломанными кости левой ноги. Кости мне сложил ювелирно уже не раз упомянутый травматолог Валерий Хонинов, да так удачно, что сейчас я могу даже рок-н-ролл танцевать. Сильно подозреваю, что во время аварии я повредил и голову, ибо с этого момента начал писать книжки, что является признаком явного нездоровья. В результате дописался до принятия в члены Союза российских писателей и продолжаю «ваять» по сей день (отдаленные последствия травмы не прогнозируемы).

В этих записках я постарался не собирать леденящие души подробности убийств и так называемые громкие дела (не будем отнимать хлеб у журналистов), а хотел показать в чем-то рутинный, будничный, но требующий высокого профессионализма труд судебных медиков, не купающихся в лучах софитов, а скромно стоящих в глубине сцены, позволяя красоваться у огней рампы виртуозным сыскарям, вдумчивым следователям, справедливым прокурорам, блистательным адвокатам и мудрым судьям. На то он и театр!

Я умышленно описывал эпизоды из далекого прошлого, чтобы не затрагивать свежие чувства людей, утративших своих близких. Горечь утраты, разумеется, остается на всю жизнь, но острота боли с течением времени несколько притупляется. Поэтому о делах стародавних мне легче было писать как с психологической, так и с моральной точки зрения.

Желание показать «кухню» расследования изнутри, особенно ту его часть, которая связана с экспертными исследованиями, объясняется тем, что этот аспект мне хорошо знаком, известен досконально. В книжном детективе, когда речь идет, скажем, о разгадке убийства, все зависит от смекалки сыщика, от его дедуктивных способностей. Экспертные службы маячат где-то на заднем плане, словно придаток, который иногда может быть полезен, но всегда второстепенен. Между тем, очень многие уголовные деяния, особенно совершенные при неочевидных обстоятельствах, получают перспективу раскрытия исключительно благодаря экспертным исследованиям. Иногда экспертиза является единственным и основным доказательством по делу.

Мне хотелось работать для думающего читателя, которому надоели высосанные из пальца, «захватывающие» детективные истории, содержание которых напрочь забываешь наутро, для читателя, которому суть дела и правда жизни важнее внешне броского, но ненатурального антуража.

Я грязен, я тощ, моя шея тонка,Свернуть эту шею не дрогнет рука у тебя…Я самый плохой, я хуже тебя,Я самый ненужный, я гадость, я дрянь —ЗАТО Я УМЕЮ ЛЕТАТЬ!!!

Покойному другу и наставнику, одному из основателей судебной медицины в Калмыкии Ивану Максимовичу Кирюхину посвящается

Первый экспромт

1981 год. Мой второй год работы в судебно-медицинской экспертизе, период, когда самонадеянности и апломба куда больше, чем реальных навыков и знаний. Каждый эксперт, по моему мнению, впрочем, как и любой другой врач, проходит в своем становлении примерно 3–4 этапа.

Придя впервые в профессию, чувствуешь себя щенком, выброшенным в воду. Хорошо, если рядом с тобой опытный и мудрый наставник, каким был для меня Иван Максимович Кирюхин — начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы Калмыкии с 1964 по 1998 год; к нему всегда можно было обратиться за практическим советом и помощью.

Затем, пройдя первичную специализацию, наслушавшись лекций столичных профессоров, наставлений более искушенных коллег, начитавшись специальной литературы, начинаешь ощущать себя этаким мэтром, для которого в избранной специальности не существует «потаенных» уголков. Этот период очень опасен, недаром его называют «звездной болезнью». Чем быстрее он проходит, тем лучше и для врача (эксперта в данном случае), и для пациента. Если он затягивается надолго (иногда до пенсии), то неприятности ожидают всех, кто вольно или невольно попадает в «орбиту вращения» такого доктора. Во время третьего этапа (к сожалению, он посещает далеко не всех) сложность избранной профессии, ее нюансы и хитрые секреты снова возвращают тебя в состояние профана, знакомого лишь с азами ремесла. Этот период обусловлен причинами скорее психологического свойства.

Потом, если ты благополучно миновал период «звездизма», наступает спокойное осознание своих действительных возможностей; ты видишь эталон, к которому следует стремиться, и пути продвижения к поставленной сверхзадаче. Если человек не лишен здорового (я подчеркиваю — здорового) честолюбия, то он начинает понимать, что предела совершенствованию нет, и вся оставшаяся профессиональная жизнь — это постоянная учеба. В противном случае мы будем иметь дело с напыщенным недоучкой, остановившимся в своем развитии, но преисполненным необоснованных амбиций, что для больного не сулит ничего положительного.

Мой отец, старейший врач-рентгенолог Калмыкии Н. Н. Гриньков, говорил, что по-настоящему почувствовал себя врачом, проработав не менее пяти лет. В связи с этим мне трудно согласиться с Приказом МЗ РФ о присвоении аттестационных категорий старшим медицинским работникам, согласно которому врач, проработавший в одной специальности не менее трех лет, имеет право на вторую категорию; не менее пяти лет — на первую; не менее семи лет — на высшую.

Медицина — наука консервативная, и высшая категория по определению предполагает, что речь идет о специалисте (враче, эксперте), в совершенстве владеющем не только основательным теоретическим багажом, традиционными методами лечения (или методиками экспертных исследований), но и внедряющем в практику новейшие прогрессивные технологии, которые им тоже досконально освоены и применение которых не по плечу работнику средней руки. Стаж как таковой и две-три поездки на курсы усовершенствования представляются крайне сомнительным критерием, в лучшем случае, не вполне убедительным.

Скоропалительное присвоение высших категорий только дискредитирует само это понятие, не всегда подкрепленное полноценными знаниями и практическими навыками. И совсем уж не учитывается, увы, на мой взгляд, основополагающий принцип врачебной профессии — милосердное отношение к больным, искреннее желание помочь, облегчить их страдания, уважительное и тактичное отношение к их родственникам. Контраргумент о жалкой, унижающей достоинство медика, зарплате не выдерживает никакой критики. Мы сами добровольно, без принуждения со стороны выбрали эту профессию, в противном случае следует уходить из медицины и открывать лавку по продаже пива и сигарет. Мы врачи, а не лавочники…

Судьба явилась ко мне 4 августа 1981 г. в виде свежелицего помощника прокурора Черноземельского района (в те времена КАССР) Александра Павловича Коженбаева. Небольшая разница в возрасте давала нам возможность обращаться друг к другу на «ты». Исключительная свежесть Сашиного лица была слегка подпорчена бросающейся в глаза озабоченностью, для которой имелись веские основания. 16 июня на вверенной ему территории случилось убийство, в общем-то банальное (если такое определение уместно для серьезного преступления), но с определенными нюансами, делающими проведение расследования достаточно трудноразрешимым мероприятием. Суть его сводилась к следующему.

Александр Павлович Коженбаев, помощник прокурора Черноземельского района

В поселке Адык существовал откормочный комплекс, куда на сезонные работы регулярно приезжали рабочие-стригали, преимущественно с Северного Кавказа. В тот злополучный день между сезонниками-кавказцами и местными жителями, как и водится в подавляющем большинстве случаев — под влиянием винных паров, произошла драка. В ходе драки, пока еще с применением доступных средств, таких как руки и ноги, один из местных (назовем его Аркадием) почувствовал себя уязвленным. Сбегав домой за дробовиком, он, не мудрствуя лукаво, разрядил ствол в бригадира рабочих И. Мыркакова, который, кстати, всячески пытался остановить побоище.